К 410-летию снятия осады Троицкой обители

В Смутное время Россию спасла православная вера

Судьба России напрямую зависела от того, выстоит ли Троице-Сергиева Лавра в неравной борьбе против польско-литовских интервентов

 Все русские православные люди знают о Троице-Сергиевой Лавре. Основанная в XIV в. великим святым земли Русской преподобным Сергием, обитель является сокровищем нашей Церкви. Во дни тяжелых для Родины испытаний она всегда была нравственной опорой народа и государства. Патриотическое служение Лавры особенно ярко проявилось во дни Смутного времени, которое переживало наше государство в начале XVII в. В октябре (по новому стилю) 1998 г. исполнилось 390 лет со дня начала знаменитой шестнадцатимесячной (сентябрь 1608 г. – январь 1610 г. по старому стилю – здесь и далее даты по старому стилю) обороны обители от отрядов польско-литовских интервентов и русских изменников. Думается, что в связи с непростой ситуацией, сложившейся ныне в нашем отечестве, весьма своевременно будет напомнить нашим читателям основные события этой славной обороны. (Главный источник, из которого нам известны подробности осады Троице-Сергиева монастыря, – «Сказание Авраамия Палицына». Во время осады инок Авраамий нес послушание келаря обители и пребывал в Москве. Не будучи сам лично свидетелем описанных им событий, он изложил их со слов непосредственных участников обороны монастыря.)

Преподобный Сергий Радонежский

Началом Смутного времени стал октябрь 1604 г., когда в пределы Московского государства вступило войско Лжедмитрия I, поддерживаемого Польшей и Католической Церковью. Этот самозванец выдавал себя за младшего сына Иоанна Грозного Димитрия, который в действительности погиб в детстве в Угличе. Самозванец выступал как настоящий царевич Димитрий, будто бы спасшийся от смерти. Неожиданно скончался царь Борис Годунов. Его сын Феодор не смог удержать власть в своих руках. Он был свергнут и убит сторонниками Лжедмитрия. (Слева от паперти Успенского собора Троице-Сергиевой Лавры находится усыпальница, в которой погребены царь Борис (в иночестве Боголеп), его супруга царица Мария и дети Феодор и Ксения (в иночестве Ольга). Ксения Годунова была в Троице-Сергиевом монастыре во время осады. Сохранились ее письма, написанные в это время.) Самозванец вступил в Москву, венчался на царство и удалил в ссылку святого патриарха Иова, не признавшего его истинным царевичем. Лжедмитрий окружил себя поляками, которые вели себя вызывающе, оскорбляли национальные и религиозные чувства русских. 17 мая 1605 г. в Москве вспыхнуло восстание, во время которого самозванец был свергнут с престола и убит. Царем стал князь Василий Шуйский, а на патриарший престол вступил святитель Ермоген – великий русский патриот и поборник Православия.

Однако воцарение Василия Шуйского не положило конец смуте. Против него началось мощное восстание во главе с Болотниковым, охватившее поначалу южные районы страны. Затем Болотникову удалось дойти до подмосковного села Коломенское, но здесь некоторые его приспешники переметнулись на сторону Василия Шуйского, что позволило царским войскам перейти в наступление. Особенно отличился племянник царя, юный князь Михаил Скопин-Шуйский. Восстание было подавлено, но желаемый мир в стране не наступил.

Осада Лавры в 1608

В июне 1607 г. в Стародубе появился новый самозванец, вошедший в историю под именем Лжедмитрия II. Через год он был уже возле Москвы и разбил лагерь в селе Тушино, из-за чего его стали называть «тушинским вором». Но овладеть Москвой самозванец оказался не в силах. Его отряды, состоявшие из поляков, русских изменников и авантюристов разных национальностей, бродили вокруг Москвы, грабя и приводя окрестные города к присяге «царю Дмитрию». Наибольшую добычу тушинцы рассчитывали получить на территориях, расположенных к северу от Москвы, которые не были разорены в начале смуты. Ими были заняты Владимир, Суздаль, Ростов Великий, Ярославль, Вологда. Оккупанты-инородцы без стеснения грабили храмы и монастыри, в чем им не уступали и русские изменники. По словам Авраамия Палицына, разорение, которое потерпели православные церкви от своих же предателей, можно сравнить разве что с разорением идольских капищ святым князем Владимиром. В храмах затворяли скот, в алтарях питали псов, священнические облачения шли на самое низкое употребление. Монахов и священников пытали, домогаясь сокровищ, а потом предавали смерти.

Положение царя Василия Шуйского в Москве было очень тяжелым. Видя вокруг измену и будучи не в состоянии своими силами дать отпор самозванцу, царь решил обратиться за содействием в Европу. Князь Михаил Скопин-Шуйский был послан вести переговоры со шведами о помощи.

Враг у стен обители

В этот период (как, впрочем, и всю историю России) Троице-Сергиев монастырь являлся важнейшей опорой законной власти. Настоятель архимандрит Иоасаф и келарь Авраамий Палицын оказывали царю и осажденной Москве столь необходимую помощь деньгами и хлебными запасами. Кроме того, монастырь представлял из себя сильную крепость, важную в стратегическом отношении, так как возле него проходили дороги, связывающие Москву с городами Верхнего Поволжья и Казанью.

Сторонников Лжедмитрия привлекали и значительные материальные ценности, собранные в монастыре. Вероятно, непосредственной причиной того, что тушинцами были развязаны боевые действия против монастыря, стал слух о подготовке Скопина-Шуйского с отрядами шведов и русских к освободительному походу против «тушинского вора». «Слух же истинный до нас дошел, – так передает автор «Сказания» об осаде Троице-Сергиевого монастыря Авраамий Палицын слова приспешников Лжедмитрия II, – что ждут они князя Михаила Скопу с черными псами, шведскими немцами, и Феодора Шереметьева с понизовскими людьми. И тогда все они, вместе собравшись и твердыню эту заняв, смогут оказаться нашими победителями. И пока они еще не укрепились, да повелит твое благородие полностью смирить их. И если они не одумаются, пустить по воздуху прахом все жилища их».

Авраамий Палицын с рисунка 17 века

Тем временем неудачей закончился поход, предпринятый Василием Шуйским против действовавших к северу от Москвы отрядов Сапеги и Лисовского. Войско, которым командовал брат царя Иван Шуйский, было наголову разбито этими польскими военачальниками в сражении между селом Воздвиженским и деревней Рахманово. В этом сражении московское войско понесло такие большие потери, что царь Василий был вынужден отказаться до прихода Михаила Скопина-Шуйского от каких-либо активных действий. Поэтому Сапега получил возможность беспрепятственно действовать против Троице-Сергиева монастыря. 23 сентября 1608 г. отряды Сапеги и Лисовского появились под стенами обители.

Крепость Троице-Сергиева монастыря была построена при Иоанне Грозном в 1540–1550 гг. Она представляла из себя достаточно мощное по тем временам военное сооружение. В амбразурах стен находились многочисленные орудия. На башнях стояли большие котлы для кипячения воды и варки смолы, содержимое которых в случае штурма крепости выливалось на головы противников. Вместе с тем укрепления к 1608 г. в некоторых местах уже обветшали. «Непрочность укреплений видна была еще прежде осады. Во время самой осады и осажденные, и осаждавшие знали, что западная стена была «утла» – худа от ветхости, а неприятель более всего и действовал против монастыря с западной стороны – с Красной горы». С восточной стороны монастырь был защищен рвом, с юга и запада – рекой Кончурой и прудами, с севера – прудами. Сильно пересеченная, овражистая местность затрудняла установление плотной блокады монастыря. Главной сторожевой башней являлась ныне не существующая звонница Духовской церкви – в ту пору самое высокое строение монастыря. Количество осаждающих и осажденных в точности неизвестно. Отряды первых часто менялись – одни уходили, другие приходили. Так что число осаждавших колебалось приблизительно между 6 и 30 тысячами. Защитников монастыря, способных носить оружие, к началу осады было 2–3 тысячи. В монастыре также собрались жители окрестных селений, среди которых были женщины и дети. По словам Авраамия Палицына, «такая теснота была в обители, что места не было свободного. Многие же люди и скотина оставались без крова; и тащили бездомные всякое дерево и камень для устройства прибежища, потому что осени настало время и приближалась зима. И друг друга отталкивали от вещи брошенной, и, из нужного ничего не имея, все изнемогали; и жены рождали детей пред всеми людьми. И невозможно было никому со своей срамотою нигде укрыться. И всякое богатство не береглось и ворами не кралось; и всякий смерти просил со слезами».

«Троицкий чеснок»

Небесные всадники с картины Нестерова

Главной военной силой монастырского гарнизона был присланный Василием Шуйским отряд из пятисот стрельцов под начальством князя Григория Борисовича Долгорукова-Рощи и Алексея Ивановича Голохвастова. Кроме стрельцов активное участие в обороне монастыря принимали способные носить оружие монахи, среди которых были бывшие воины, монастырские служители и крестьяне соседних сел. Возглавлял оборону монастыря настоятель архимандрит Иоасаф.

Защитники монастыря сразу же показали свое намерение защищать святую обитель. Уже в день прихода под стены монастыря войско Сапеги подверглось нападению. «Когда он был на Клементьевском поле, – повествует Авраамий Палицын, – находившиеся в осаде люди, выйдя за стены, конные и пешие, с ними великий бой совершили и по милости Пребезначальной Троицы многих литовских людей побили, а сами в город здравыми возвратились». Подобной активной тактики защитники монастыря придерживались и впоследствии. «Воеводы привели крепость в состояние боевой готовности. Защита наиболее уязвимых мест была поручена специально отобранным людям. По дорогам вокруг монастыря разбрасывался так называемый «троицкий чеснок» – кованые металлические колючки, которые в любом положении торчали острием вверх. Оставляя рваные раны на копытах лошадей, эти колючки должны были выводить из строя конницу».

В день начала осады архимандрит с монашествующими и множеством людей пошли «в святую церковь Святой и Живоначальной Троицы, к образу Пресвятой Богородицы и к многоцелебным мощам великого чудотворца Сергия, молясь со слезами об избавлении». 25 сентября, в день памяти преподобного Сергия, после всенощной, все, находящиеся в монастыре, начиная с воевод, целовали крест – «клялись сидеть в осаде без измены». 29 сентября Сапега и Лисовский послали в монастырь боярского сына Бессона Руготина с требованием сдачи крепости, обещая всякие милости от «царя Димитрия», грозя в противном случае захватить монастырь силой и истребить его защитников. В ответном письме защитники монастыря писали: «Да знает ваше темное господство, гордые начальники Сапега и Лисовский и прочая ваша дружина, что напрасно нас, Христово стадо православных христиан, прельщаете вы, богоборцы, мерзость запустения. Знайте, что и десятилетний христианский отрок в Троицком Сергиевом монастыре посмеется вашему безумству и совету. А то, о чем вы нам писали, мы, получив это, оплевали. Ибо есть ли польза возлюбить человеку тьму больше света и променять истину на ложь, честь на бесчестие и свободу на горькое рабство? Как же оставить нам вечную, святую, истинную православную веру… и покориться новым еретическим законам отступников от христианской веры? Есть ли какое-нибудь приобретение и почесть в том, чтобы оставить нам своего православного государя и покориться ложному царю, врагу и вору, и вам, латиняне, иноверным? Мы и за богатства всего мира не хотим нарушить своего крестного целования». Получив ответ, Сапега и Лисовский попытались взять монастырь штурмом, но были отбиты. Тогда они распорядились начать осадные работы. Против стен монастыря на возвышенных местах были установлены 9 артиллерийских батарей (всего 63 оружия). Четыре батареи были установлены с юга и юго-востока, а пять – с запада от монастыря. Впереди каждой батареи сооружали туры – плетеные короба, заполненные землей. Кроме того, перед турами осаждавшие выкопали большой ров и насыпали высокий вал. 3 октября началась бомбардировка монастыря раскаленными ядрами, которая продолжалась в течение шести недель, но не дала никакого результата: «Обитель Пресвятой и Живоначальной Троицы была покрыта десницею Вышнего Бога, и нигде ничего не загорелось».

Подкоп

Одновременно с артиллерийским обстрелом Сапега и Лисовский решили подвести подкоп под угловую юго-восточную Пятницкую башню с целью взорвать ее и пробиться через образовавшуюся брешь внутрь монастыря. В ночь с 13 на 14 октября Сапега и Лисовский предприняли большой приступ. Защитники обители мужественно встретили неприятеля метким огнем. Враги не выдержали и побежали, побросав различные деревянные приспособления для штурма крепости, которые защитники монастыря употребили на дрова. После этого в течение семи дней осаждавшие пытались взять крепость приступом, но каждый раз терпели неудачу. Осажденные отвечали смелыми вылазками. Во время одной из них удалось взять в плен польского ротмистра Брушевского, от которого узнали о том, что поляки ведут подкоп, но места подкопа Брушевский не знал.

Воеводы, «посоветовавшись с архимандритом Иоасафом, с братией и со всеми людьми воинского чина», поручили троицкому слуге Власу Корсакову копать под башнями и в стенных нишах «слухи» – ямы, предназначенные для прослушивания подземных работ. В эти тревожные дни поляки предприняли еще два приступа, также окончившиеся для них неудачей.

4 ноября во время ночной вылазки защитникам монастыря удалось захватить в плен раненого казака Дедиловского, который на допросе указал точное место подкопа. Сведения Дедиловского подтвердил прибежавший из лагеря Лисовского казак Иван Рязанец. Он же рассказал о явлениях осаждавшим преподобных Сергия и Никона, которые обходили стены монастыря, окропляя их святой водой.

Между тем артиллерийский обстрел монастыря не прекращался. Во время богослужения в Троицком соборе одно из ядер ударило в большой колокол, затем отскочило от него, влетело в алтарное окно Троицкого собора, пробило икону Архангела Михаила, находящуюся в иконостасе, ударило вскользь по столпу, затем в стену, ранило священника и развалилось на левом клиросе. Другое ядро пробило железные двери с южной стороны Троицкого собора и образ святителя Николая Чудотворца (эти двери с отверстием от ядра сохранилась в Троицком соборе до настоящего времени). Особенно досаждала обороняющимся дальнобойная пищаль, названная «трещерой». Эту пищаль удалось меткими выстрелами вывести из строя.

Для уничтожения подкопа воеводы решили предпринять большую вылазку, которая началась 9 ноября за три часа до рассвета. Вылазка была тщательно подготовлена. Нашли и расчистили потайные ворота возле Сушильной башни, которые вели в старый ров у восточной стены. Были намечены три направления удара: главный – на подкоп, и два вспомогательных. Как повествует Авраамий Палицын, «воеводы, князь Григорий Борисович и Алексей, составив полки для вылазки, пришли в церковь Святой Живоначальной Троицы к чудотворным образам и приносящим исцеления мощам преподобного отца нашего Сергия Чудотворца. И, придя затем к потайным воротам, они начали выходить по несколько человек и укрываться во рву. В то же время с Пивного двора вышли воеводами старшины, туляне Иван Есипов, Сила Марин и Юрий Редринов, переславец, со своими сотнями и ратными людьми на Луновый огород и на плотину Красного пруда. Также и из Конюшенных ворот вышли со многими знаменами старшины-дворяне: Иван Ходырев, алексинец, Иван Болховской, владимирец, переславцы Борис Зубов, Афанасий Редриков и другие сотники с сотнями, а с ними и старцы троицкие во всех полках». От перебежчика было известно, что 8 ноября поляки собирались заряжать подкоп порохом. Поэтому его решили уничтожить рано утром 9 ноября – в промежуток между наполнением и забивкой. Во время вылазки удалось найти устье подкопа. Двое крестьян Клементьевской слободы Никон Шилов и Слота пробрались внутрь подкопа и взорвали его, пожертвовав своими жизнями. (Подвиг Никона Шилова и Слоты был увековечен Русским Военно-Историческим Обществом. При входе в Святые врата Лавры, справа, находится плита, надпись на которой гласит: «9 ноября 1608 года, во время достопамятной осады Свято-Троицкия Сергиевы лавры польскими и литовскими отрядами, вражеский подкоп, веденный под Пятницкую башню, был геройски уничтожен клементьевскими крестьянами Никоном Шиловым и Слотою, тут же в подкопе и сгоревшими. В увековечение их славного подвига поставлена сия доска близ бывшего подкопа тщанием Московского Отдела Русского Императорского Военно-Исторического Общества 12 января 1910 года».)

«Не убоимся, братие, врагов Божиих»

Между тем разгорелись бои в разных местах вокруг монастыря. Обе стороны несли большие потери. Решающий вклад в победу внес отряд под начальством троицкого монаха Нифонта Змиева. Этот отряд, состоявший из двухсот ратников и тридцати монахов, атаковал батареи неприятеля, расположенные на Красной горе, к западу от монастыря. Вскоре на помощь Нифонту пришли еще люди, самостоятельно вышедшие из монастыря. Дважды этот отряд был оттесняем поляками под гору, в овраги. В третий раз защитники крепости обошли укрепления неприятеля и ударили с тыла и с флангов. В результате были захвачены все пять польских батарей, находившихся на Красной горе, большое количество пленных, восемь пушек, множество оружия и бочек с порохом. Захваченные укрепления были сожжены. По словам Авраамия Палицына, в ходе сражения 9 ноября защитники потеряли 174 человека убитыми и 66 ранеными, а неприятель – 1500 убитыми и 500 пленными и ранеными.

Радость в обители по поводу победы была великая. Звонили в колокола до полуночи, пели молебны, «воссылая хвалу и благодарение Богу, Пречистой Богородице, великим чудотворцам Сергию и Никону, и всем святым, с начала времен Богу угодившим». Убитые были погребены с честью, а умиравшие пострижены в монашество. «Среди последних были Иван Внуков – во иноках Иона, Иван Есипов – во иноках Иосиф, Данила Дмитриев, сын протопопов из Москвы от Покрова на рву, – в иноках Давид, троицкие слуги Данило Селевин, Меркурий Айгустов – в иноках Мефодий и многие другие. И, причастившись Святых Таин Христа, Бога нашего, они преставились ко Господу». К царю Василию Шуйскому был отправлен с доброй вестью и подарком сын боярский Ждан Скоробогатов.

После этого сражения интенсивность боевых действий снизилась. Продолжались мелкие стычки, которые иногда перерастали в крупные. Так было во время вылазки 13 ноября. Участники вылазки напали на заставы Сапеги и Лисовского. Разгорелся бой. Из монастыря вышел конный отряд под начальством монахов Ферапонта Стогова и Малахея Рисевитина. Сначала защитникам монастыря удалось потеснить Лисовского и захватить некоторых поляков в плен, но затем Сапега и Лисовский общими усилиями погнали троицких сидельцев к стенам монастыря. Положение удалось спасти благодаря героизму крестьянина Суеты из села Молонова, который был человеком высокого роста и исполинской силы, но неумелый в бою, из-за чего над ним посмеивались. Как повествует Авраамий Палицын, «Суета сказал: «Пусть я умру сегодня, но буду всеми прославляем!» В руках он держал оружие, бердыш. И укрепил Господь Бог того Суету и дал ему бесстрашие и храбрость; и он понуждал православных христиан прекратить бегство, говоря: «Не убоимся, братия, врагов Божиих, но станем с оружием твердо против них!» И сек бердышем своим врагов с обеих сторон, удерживая полк Александра Лисовского; и никто ему противостоять не мог. Он быстро, как рысь, скакал и многих тогда поразил. Многие же крепкие воины встали против него, чтобы отомстить за позор, и жестоко на него наступали. Суета же сек на обе стороны; чтобы не бросить его, пешие люди, прекратив бегство, укрепились за надолбами». В ходе этого боя один из монастырских слуг, Пимен Тенев, выстрелом из лука ранил в щеку самого Лисовского, а другой монастырский слуга, Михайло Павлов, убил одного из польских предводителей – Юрия Горского. Понеся большие потери, поляки были вынуждены отступить в свой лагерь, «троицкое же воинство вошло в обитель с великою победою».

Моровое поветрие

С наступлением зимы 1608–1609 гг. обстрел монастыря из артиллерийских орудий прекратился. Сапега решил взять его измором или при помощи измены. Количество осаждавших сократилось. Польские предводители рассылали из своего лагеря под Троицей небольшие отряды для того, чтобы подчинить Лжедмитрию II окрестные города, многие из которых уже присягали ему, но успели отпасть. Так, в районе Переславля-Залесского, Ростова Великого и Ярославля действовал отряд под начальством испанского авантюриста Хуана Крузати. Ему удалось вновь подчинить Лжедмитрию Переславль-Залесский и Ярославль. «Ростов, – по свидетельству Конрада Буссова, – воспротивился было, но это не привело к добру… Он перестал существовать, все постройки были обращены в пепел, многочисленные великолепные сокровища, золото и серебро, драгоценные камни и жемчуг расхищены, а в церквах были содраны даже ризы со святых». Буссов сообщает также, что члены шайки Крузати разрубили на части и похитили драгоценную раку, в которой почивали мощи святителя Леонтия Ростовского. Митрополит Ростовский Филарет Романов, отец будущего царя Михаила, был схвачен и отвезен в тушинский лагерь. Для разбойничьих подвигов отправился с небольшой шайкой на север и сам Лисовский.

Князь Скопин-Шуйский

Зима 1608–1609 гг. принесла, несмотря на прекращение осаждавшими активных действий, новые тяготы защитникам обители. Ощущался большой недостаток в топливе. За дровами приходилось делать вылазки в соседнюю рощу, где поляки устраивали засады, в результате чего защитники монастыря несли большие потери. Хлебных запасов было достаточно, но возникали затруднения в перемолке зерна, так как монастырская мельница находилась за стенами обители и была захвачена неприятелем. Но были бедствия и горшие. Из-за тесноты, недостатка хорошей воды и свежей пищи в монастыре началось моровое поветрие. «И умножилась смерть в людях, – повествует Авраамий Палицын. – И великий храм Пресвятой Богородицы, во имя Честнаго и Славного Ее Успения, каждый день мертвыми наполнялся. За могилы же сперва по рублю за выкапывание брали, а потом по два и по три, затем и по четыре, и по пять давали, но не было уже кому ни брать, ни копать; и в одну могилу и яму погребали по десять и по двадцать человек, и дважды столько и больше. И сорок дней стоял темный сумрак и злой смрад. А где выносили мертвых, там за ними сонмы плачущих ходили; погребали же мертвых с утра до вечера. И не было ни покоя, ни сна ни днем ни ночью не только больным, но и здоровым. Ибо одни плакали над умирающими, другие над выносимыми, третьи над погребаемыми; и множество, в разных местах стоя, плакало. И от беспокойного сна как шальные все ходили. И преставилось тогда братии старой в обители двести девяносто семь братий, а новопостригшихся – более пятисот».

Ужас этого положения осложнялся еще и раздорами между воеводами, изменами, пьянством среди ратников. «Только такому исключительному человеку, как Иоасаф, только его духовной мощи и только его горячему призыву забросить все мирское и обратиться всей душой к отстаиванию обители чудотворца было под силу сломить все это, сдержать всех в своих руках и сохранить России Лавру».

В Москву за помощью

Воеводы, посоветовавшись с архимандритом Иоасафом, послали письмо в Москву, к келарю Авраамию Палицыну, с просьбой о помощи. Авраамий обратился к царю, прося прислать в монастырь подкрепление ввиду сильного оскудения там в людях. «Скипетроносец же на словах давал, а на деле не осуществлял, потому что великая беда владела тогда царствующим городом». Авраамий обратился тогда к царским вельможам и к патриарху святому Ермогену. «Патриарх же со всем Освященным Собором умолял царя, говоря ему: «Царь, если взята будет обитель преподобного, то вся страна Российская до океана-моря погибнет, и окончательно Москве станет тесно», и царь с трудом на слезы келаря преклонился». В монастырь были посланы шестьдесят казаков и двадцать пудов пороха, а келарь Авраамий Палицын послал двадцать слуг монастырских. Потеряв несколько человек, этот отряд сумел пробиться в монастырь. В это же время защитники монастыря были неоднократно одобряемы явлениями преподобных Сергия и Никона.

Активные боевые действия против монастыря возобновились 27 мая 1609 г. Сапега, знавший о море в монастыре, решил окончить дело одним приступом. На этот раз приступ начался ближе к вечеру. Штурмовавшие несли множество лестниц и двигали большие щиты на колесах. «Христолюбивое же воинство и все городские люди не давали им придвинуть щиты и турусы и лестницы прислонять, стреляя через подошвенные бойницы из многих пушек и пищалей, коля в окна, меча камни и лия вар с нечистотами, и метали они, зажигая серу и смолу, и известью засыпали скверные их глаза. И так бились всю ночь». Утром штурмующие начали отступление. Ободренные успехом защитники монастыря преследовали их, захватили тридцать человек в плен и забрали щиты, лестницы и прочие приспособления.

Сергей Милорадович Оборона Лавры

Троице-Сергиев монастырь продолжал стойко обороняться. Тем временем Лисовский со своим отрядом рыскал по русским городам, грабя и уничтожая все на своем пути. Про «подвиги» Лисовского в это время рассказывает Конрад Буссов: «Пан Лисовский… превратил в пепел весь Ярославский посад, потом пошел дальше в глубь страны, убивая и истребляя все, что попадалось на пути: мужчин, женщин, детей, дворян, горожан и крестьян. Он возвратился в лагерь под Троицей с большой добычей. Какой значительный вред был нанесен убийствами, грабежом и пожарами городам как внутри стен, так и снаружи, – выразить невозможно. Я часто удивлялся, как это земля могла выдержать все это».

Последний приступ

Вскоре Сапега и Лисовский получили тревожное сообщение. От Новгорода двигался к Москве князь Михаил Скопин-Шуйский с войском. В это время под стены Троице-Сергиева монастыря прибыл разбитый польский военачальник Зборовский со своим отрядом. Он поднял Сапегу на смех. «Пан же Зборовский, – повествует Авраамий Палицын, – ругаясь, понося Сапегу, Лисовского и всех панов, говорил: «Что стоит бездельное ваше стояние около лукошка? Что стоит лукошко то взять да ворон передавить?» Сапега согласился на новый приступ. Этот приступ состоялся 31 июля 1609 г. В монастыре в это время оставалось здоровых не более двухсот человек. Однако это предприятие вновь окончилось для поляков полным провалом. Приступ был отбит с потерей убитой лишь одной женщины. Потери же со стороны штурмующих были большие, особенно в отряде Зборовского. Теперь пришел черед Сапеги и Лисовского смеяться над ним: «Чего ради не одолел ты лукошко? Постарайся еще, ты ведь такой храбрый, не посрами нас, пойди, разори это лукошко, доставь вечную славу королевству польскому. Нам непривычны приступы, а ты – премудр, позаботься о себе и о нас».

Этот приступ оказался последним, но в монастыре об этом не знали. Многие, не видя помощи ниоткуда и ожидая новых приступов, стали падать духом. Возможности связаться с Москвой в то время у осажденных не было. Некоторые из них уже стали говорить: «Вот уже столько времени продолжается пролитие нашей крови, а еще какой будет конец этой беде? Что если напрасно наше упование на царя Василия? Вот, день ото дня мы ждем помощи и выручки, но все обман. Уже ведь все российские города соблазнились и к ворам перешли, и ниоткуда нет нам на помощь ратных воинов, ибо всем хватает забот о самих себе. А ну как станут головы наши пищей для мечей?»

Помощь Преподобного

В то время, когда иссякла надежда на помощь человеческую, не замедлила помощь свыше. Как рассказывает о своем «Сказании» Авраамий Палицын, «дивный во своих чудесах великий Сергий вновь явился пономарю Иринарху, говоря: «Скажи всей братии и всем ратным людям: почему скорбят из-за того, что нельзя послать в Москву вести? Я послал от себя в Москву в дом Пречистой Богородицы и ко всем московским чудотворцам… трех своих учеников: Михея, Варфоломея и Наума – в третьем часу ночи… И воры, и литовцы видели их». Из расспросов пленных выяснилось, что стража осаждавших видела трех монахов, выехавших из монастыря на очень худых лошадях. Затем сам преподобный Сергий явился одному больному монаху, сомневавшемуся в этом событии, и исцелил его. «И сказал ему великий чудотворец Сергий, – повествует Авраамий Палицын. – Что сомневаешься? Воистину послал я своих учеников». А старец, простецом будучи, говорит: «А на чем послал, государь наш?» Преподобный же отвечает: «На трех слепых меринах, которых конюший Афанасий Ощерин из-за нехватки корма выгнал из монастыря в надолбы, – на тех и послал. Меринов поискали, но не нашли, и уверились, что воистину было, как сказал святой Сергий чудотворец, и воздали все за это славу Господу Богу, творящему удивительное». Это происшествие сильно ободрило защитников крепости, уверившихся в чудесной помощи преподобного Сергия.

Святой Сергий Радонежский Икона

Тем временем войска Скопина-Шуйского постепенно приближались к Троице-Сергиеву монастырю. Сапега, Лисовский и Зборовский выступили навстречу, оставив часть людей для продолжения осады, но были разбиты в сражении под Калязинским монастырем. 1 сентября 1609 г. Скопин-Шуйский взял Переславль-Залесский, а в октябре отряды Сапеги и Лисовского были разбиты при Александровской слободе (ныне город Александров), где и утвердился на зиму князь Скопин-Шуйский. В Троице-Сергиев монастырь он прислал отряд воеводы Давида Жеребцова в 900 человек. А 4 января 1610 г. в монастырь прибыл еще один отряд – 500 человек под командованием Валуева. Совместными усилиями поляков отогнали от стен, а их лагеря сожгли. Наконец 12 января Сапега, услышав о приближении главных сил Скопина-Шуйского, поспешно бежал по дороге на Дмитров. Привыкшие к частым уходам неприятельских отрядов в различные набеги, защитники монастыря долгое время не верили в то, что осада закончилась. Лишь через восемь дней в Москву с радостным известием был послан троицкий инок Макарий Куровский, один из шести, кроме архимандрита Иоасафа, оставшихся в живых монахов из числа постриженных до осады. Всего же, по подсчетам Авраамия Палицына, «от осадной немощи» погибли 2 125 человек, не считая женщин, детей и стариков. В Москве известие о снятии осады вызвало большую радость. Царь Василий Шуйский прислал в обитель медаль к образу Святой Живоначальной Троицы с отчеканенными на ней памятными надписями. В обители был установлен ежегодный крестный ход по стенам, который совершался в день бегства Сапеги от монастыря.

Последние испытания

28 января Троице-Сергиева обитель принимала князя Скопина-Шуйского. 12 марта этот знаменитый воевода вступил в Москву. Тушинский лагерь перестал существовать при одном лишь известии о его приходе. Казалось, что бедствиям России приходит конец. Однако, по Промыслу Божию, еще не закончились испытания, выпавшие на ее долю. Неожиданно, в расцвете сил, молодой победоносный полководец скончался. Вскоре потерял престол, был насильно пострижен в монашество и увезен в польский плен царь Василий Шуйский. Наступило междуцарствие. На московский престол был избран боярами польский королевич Владислав. Польский гарнизон утвердился в самом центре России – Московском Кремле. Патриарха Ермогена заточили в Чудовом монастыре. Отряды поляков продолжали бродить по русской земле. Так, отряд Сапеги захватил Пафнутьев-Боровский монастырь, куда удалился на покой троицкий архимандрит Иоасаф. Иноки были перебиты. Принял мученическую смерть и святой Иоасаф.

Троице-Сергиев монастырь еще раз увидел под своими стенами поляков. Это случилось в 1618 г., когда польский королевич Владислав шел походом на Москву. Польский отряд Чаплинского выжег некоторые подмосковные слободы. Потерпев неудачу под Москвой, Владислав сам появился с войском возле монастыря, но осаждать его не решился. 1 декабря 1618 г. в селе Деулине было заключено перемирие между Московским государством и Польшей.

Царь и Патриарх в Лавре

Возрождать Троице-Сергиев монастырь после осады было суждено новому архимандриту – преподобному Дионисию. При нем обитель приняла самое деятельное участие в освобождении Москвы и России от поляков. Архимандрит Дионисий и келарь Авраамий Палицын рассылали по городам грамоты, увещевая всех крепко и мужественно стоять за веру и Отечество. Обитель приняла под свой кров князя Димитрия Пожарского, тяжело раненного во время боев с поляками. (Другой видный деятель этой эпохи, руководитель первого ополчения, собравшегося для освобождения Москвы, Прокопий Ляпунов погребен в стенах Лавры. Его могила находится возле юго-западного угла Успенского собора.)

Монастырь оказывал собравшимся для освобождения Москвы ополченцам помощь деньгами и боеприпасами. Архимандрит Дионисий приказал также устроить в подмонастырских слободах больницы и странноприимные дома для раненых, больных и изувеченных. Монахи питались овсяным хлебом, чтобы сберечь пшеничный и ржаной для раненых. Келейник преподобного Дионисия Дорофей днем и ночью разносил от него больным и раненым одежду, полотенца, деньги.

Келарь Авраамий Палицын прибыл вместе с ополчением Минина и Пожарского к стенам Москвы. Он переходил из стана в стан, ободряя воинов именем преподобного Сергия. Во время одного из решающих боев под стенами Москвы 24 августа 1612 г. казаки стали уклоняться от совместных действий с князем Пожарским. Пожарский обратился за помощью к троицкому келарю. Авраамий Палицын поспешил в казачьи таборы, убеждая казаков помочь общему делу. Воодушевившись его речами, они с именем преподобного Сергия на устах бросились на поляков и много способствовали победе.

После капитуляции польского гарнизона Кремля православное духовенство в присутствии уцелевших жителей Москвы отслужило молебен на Красной площади и торжественным крестным ходом вступило в Кремль. Возглавил молебен и крестный ход троицкий архимандрит Дионисий. Келарь Авраамий Палицын принял активное участие в работе Земского Собора. Именно он объявил с Лобного места об избрании на русский престол Михаила Феодоровича Романова, а затем принял участие в посольстве, направленном в Кострому для призвания в Москву Михаила Феодоровича. Перед своим вступлением в Москву новоизбранный царь провел неделю в Троице-Сергиевом монастыре, укрепляясь молитвой на подвиг царского служения.

В 1619 г. в Москву прибыл Иерусалимский патриарх Феофан. Посетил он и Троице-Сергиев монастырь. Патриарх похвалил подвиги защитников обители во время осады и пожелал увидеть иноков, которые участвовали в сражениях. Ему было представлено более двадцати монахов, «в них же первый был именем Афанасий Ощерин, зело стар сый, и весь уже пожелтел в сединах. Патриарх спросил его: «Ты ли ходил на войну и начальствовал над воинами?» Афанасий, поклонясь, ответил: «Да, владыко святый, понужден был слезами кровными». Патриарх спросил еще: «Что тебе свойственно, иночество ли в молитвах особо или подвиг перед всеми людьми?» Афанасий ответил: «Всякая вещь и дело, владыко святый, в свое время познается: у вас, святых отцов, от Господа Бога имеется власть прощать и запрещать, а не у всех; что я делаю и делал, – исполняю послушание». Обнажив голову, Афанасий показал рану, нанесенную ему вражеским оружием, и сказал: «Да будет тебе известно, владыко мой, – вот подпись латинян на голове моей, еще же и в теле моем шесть памятей свинцовых обретаются; а сидя в келлии, в молитвах, возможно ли было найти таких будильников к воздыханию и стенанию? А все это было не по нашей воле, но по воле пославших нас на службу Божию». Патриарх был, конечно, рад тому, «что над воинственным одушевлением тем не менее господствует дух иноческого благочестия, смирения и простоты, благословил Афанасия, целовал его любезне и прочих его сподвижников отпустил с похвальными словесы».

Истоки доблести – в вере

Такова одна из героических страниц, которыми столь богата история нашего Отечества. Удивительны мужество, верность долгу, проявляемые тогда, когда кажется, что все пропало, что рушатся все устои государства. Троице-Сергиев монастырь явился непоколебимой твердыней Русской земли среди почти всеобщей картины предательства и отступничества. Великий наш историк Николай Михайлович Карамзин, приступая к описанию осады обители, писал: «В общем падении духа увидим доблесть некоторых и в ней причину государственного спасения: казня Россию, Всевышний не хотел ее гибели, и для того еще оставил ей таких граждан. Не устраним подробностей в описании дел славных, совершенных в пределах смиренной обители монашеской людьми простыми, низкими званием, высокими единственно душею». В чем истоки героизма и верности долгу этих простых людей: монахов, стрельцов, крестьян? В чем истоки силы духа наших великих вождей: патриарха Ермогена, архимандрита Иоасафа, преподобного Дионисия, Авраамия Палицына, Минина, Пожарского? Все они воодушевлялись религиозным чувством. Всех заботила мысль: не дать на поругание святынь, не допустить разорения Русской земли – последнего оплота Православия. «Православные христиане! – взывал в одной из своих грамот преподобный Дионисий. – Вспомните истинную православную христианскую веру, что все мы родились от христианских родителей, знаменались печатию Святым Крещением, обещались веровать во Святую Троицу; возложите упование на силу Креста Господня и покажите подвиг свой, молите служилых людей, чтоб быть всем православным христианам в соединении и стать сообща против предателей христианских… Сами видите конечную от них погибель всем христианам, видите, какое разорение учинили они в Московском государстве. Где святые Божии церкви и Божии образы? Где иноки, сединами цветущие, и инокини, добродетелями украшенные? Не все ли до конца разорено и поругано злым поруганием; не пощажены ни старики, ни младенцы грудные… Пусть служилые люди без всякого мешкания спешат к Москве, в сход к боярам, воеводам и ко всем православным христианам… Отложите все на время, чтобы всем вам сообща потрудиться для избавления православной христианской веры». Такие призывы, конечно, не могли не воодушевить русских людей. Можно сказать, что именно православная вера спасла Россию во время Смуты. Русские патриоты начала XVII в. считали своим долгом выступить на спасение государства, ибо их воодушевляла идея даже более великая, чем национальная – идея спасения Православия, идея спасения России как оплота Православия. И свои силы они черпали в уповании на Бога и твердом убеждении в истинности своей веры.

Россию в течение многовековой истории неоднократно посещали различные беды и напасти. Только стоя на своих исторических путях или возвращаясь к ним, живя в православной вере и помня заветы предков, русские люди преодолевали эти беды и восходили от уничижения к славе. «Только та страна и сильна, которая свято чтит заветы своей старины». Только возвратившись к нашей православной вере, вспомнив заветы своей старины, мы сможем воссоздать былую мощь и славу России.

Георгий Колыбанов

Источник: http://pokrov.pro